Наталья Хегай
1. Осенний парк
В осеннем парке ветер сдувал городскую пыль с рубинов и янтарей. Иногда он прилагал весьма более, чем требовалось, усилие. Тогда янтари и рубины в медленном прощальном вальсе покидали остывающие ветви, приютившие их летом. Клены, тополя, берёзы, ясени, дубы, осины, ивы обнажали своё естество, а ветер напевал гимн Вечному и Проходящему, укутывая Землю узорным покровом.
На тропинках неустанно работали метлами дворники. Но осенние драгоценности, под лаской ветра и времени, беспрестанно танцующие, подчиняемые небесным законам, срыва-лись с места, заполняя собою пространство, утверждая своё осеннее господство.
В один из таких замечательных дней, когда осколки тепла ещё вполне ощутимы, в парк вошла молодая женщина. Одета она была явно не по сезону и не по погоде. Она была боси-ком и в вечернем глубоко декольтированном платье, в то время, как разумные граждане закутывались в плащи и шарфы.
Женщина медленно и задумчиво прогуливалась по тропинкам, иногда не замечая дороги забредала в глубь парка, где ковёр из драгоценностей, обнимавший стынувшую землю, становился всё толще и теплее. Похоже, что никто не обращал на неё внимание — ни как она одета, ни куда она идёт.
Впрочем, одна живая душа давно за ней наблюдала, приостановив свою деятельность с помощью метлы. Молодая женщина, словно почувствовав, что под её присмотром сможет обрести покой, подошла и глубоко вздохнув, произнесла:
-Здравствуйте!
-Здравствуй, милая Наташа. Я давно тебя поджидаю. Можешь звать меня Ынхэн.
- Вы знаете? Мною владеет чувство, что я Вам могу безгранично доверять. Кто Вы?
Ынхэн оставила в покое свою метлу возле кучи, вобравшую в себя янтари и рубины осенней листвы, пластиковые бутылки, осколки стекла и прочий неприглядный мусор, который любят после себя оставлять люди.
Несколько минут прошли в молчании, под спокойную песню невесомого ветра.
-Я знаю, что душе твоей не скоро обрести покой. - Произнесла Ынхэн.- Я мусорщица , собираю мусор — такой видят меня люди. Таким образом проще спрятать то, что не должно быть на виду. Но....нас не много и мы выполняем иное поручение. Мусорщики — Жрецы Богини Н. На Земле мы ищем потерянное время, которое ещё возможно вернуть людям, что бы продлить жизнь.
Ынхэн грустно улыбнулась и предложила Наташе присесть на лавочку.
- Люди по разному используют подаренное им время. — Продолжала Ынхэн. — Одни чувствуют всю ответственность, и берегут свои дни, как драгоценности, живя по законам Любви и Справедливости. Другие растрачивают минуты и часы на пустое, распутное и порою преступное. Но, служителей Кармы не обмануть — они всё видят и записывают и...наказывают, отобрав лет двадцать или тридцать из жизни. Человек, не раскаявшись, уходит в мир иной, а его потерянное время остается на Земле...с мусором...
- Так печально! - воскликнула Наташа, и изумрудная слеза заблестела на щеке.
- Мы - Жрецы Богини Н., ищем потерянное время и иногда возвращаем его людям. Бывают редкие случаи, когда Богам угодно простить раскаявшуюся душу. Мы находим время среди мусора, но часто случается, что это минуты другого человека, и принявший его ничего не помнит из прошлой своей жизни...
Солнце клонилось к закату, раскрашивая охрой облака, и увлекая за собой осколки дня и тепла. Осенняя прохлада окрепшими ногами пробежала по тропинкам парка и вновь сотканному ковру из разноцветных листьев, смело окутывая пространство своей вуалью. Но, ни Наташа в своём неуместном вечернем платье, ни Ынхэн, не чувствовали нескромные прикосновения осмелевшего приближающегося холода.
- Моё время тоже потеряно? - Грустно произнесла Наташа.
Ынхэн погладила её волосы рукой.
- Расскажи всё по порядку.
2. Рассказ Наташи
Я считала, что вышла замуж по любви. Всё моё существо просто трепетало от радости.
Но я не могла представить, что гордыня и упрямство могут быть сильнее чистого чувства.
Мой молодой муж часто обижал меня, сам не замечая того — уж такой у него не спокойный характер. Часто обвинял меня и упрекал — казалось, что я виновата во всех бедах мира. Между нами начинались ссоры, и пропасть непонимания и недоверия всё ширилась и разрасталось. Первое время я всё прощала, думая, что скоро наступят времена наполненные взаимопониманием. Но споры, крики и звон разбитой посуды возникали всё чаще и чаще. С каждой такой ссорой расстояние разрыва между нашими душами увеличивалось, непонимание крепло, а пламя любви перестало наполнять своим теплом. И в один серый день я решила, что не прощу...Витя просил прощение, уверял, что больше не будет меня обижать, но я была горда, как никогда, спелёнутая обидами. Я сказала, что не умею прощать, что чаша моего терпения переполнена, и это была последняя капля моего хрупкого терпения. Витя ушёл. Ушёл вместе с моим торжественным чувством победы...
Я думала, что вздохну свободно, освободившись от тирана, и дни мои засияют счастьем. И что-то не сработало и ожидаемое счастье не приближалось. Лишь ощутимее стала сердечная рана, которая не срасталась со временем, а лишь кровоточила и покрывалась пылью. Моё время меня не лечило, и сердечная рана воспалилось.
Говорят, что мы провоцируем окружающих совершать определённые поступки по отношению к нам своим внутренним содержанием — если ты полон гордости, то тебя унизят, если ты полон ярости — оскорбят, нежность переполняет — тебе улыбнуться, любовь — тебя будут любить и носить на руках. Я позволила своей гордыне властвовать над собой, не разобравшись в истинных штрихах и тонкостях текущего мгновения.
В один серый и дождливый октябрьский день я записалась на приём к врачу. Мне выдали свеженький рецепт на получение сильнодействующего лекарства в аптеке. Дома было холодно и уныло. Всё поблекло и стало отчуждённо чужим. Равнодушие к жизни захлестнуло, накинув на шею удавку, и стало медленно её затягивать. Странно, что я решила поверить в силу лекарств, определив для них роль воскрешения из промозглости и неверия в собственные силы.
Ночь преступила порог, распахнувшись созвездиями. Большая Медведица медленно передвигалась по небосводу, посылая вдохновение неравнодушным. Я молча впустила ночь в своё пространство...Не самую лучшую её половину. Вместе с чернотой в дом ввалилось клочьями отчаяние...Я позволила ему войти, и опустить на свои плечи давящий груз печали.
Я одела своё любимое вечернее платье, накрасила ресницы и губы — так ярко и выразительно, словно собиралась на торжество. Красиво уложила волосы, и за мгновение до рассвета выпила лекарство...всё...до последней таблетки...и легла на кровать. Через некоторое мгновение почувствовала мощный удар в спину....Не задумываясь встала, и не оборачиваясь, босиком пошла к входной двери. Однако, проходя мимо зеркала, боковым зрением заметила, что, чего то не хватает...очень важного... Отражение! В зеркале нет моего отражения... Распахнула дверь и...оказалась в другом, не знакомом мне мире.
Всё пространство было залито ярким белым светом, источником которого, казалось, являются мельчайшие частицы того же самого пространства. Слепило глаза, но хотелось смотреть на окружающее, то ли ради любопытства, то ли из-за внутреннего побуждения не упустить ни малейшей детали происходящего действия, важность которого была явно очевидна. Хотелось впитывать всеми клетками благодать неожиданно возникшего внезапного изменения естественной среды обитания. Слева от меня стоял Ангел...с большими белыми крыльями, и горько рыдал, закрыв белое лицо нежными ладонями.
- Что ты наделала? - Всхлипывал Ангел. - Я попытался тебя остановить. Я привёл тебя однажды к железнодорожным кассам, что бы ты купила билет и поехала в его город помирится, но ты меня не услышала. Я подбросил тебе под ноги щенка, но ты его не увидела.
Впереди широкая дорога вела к подножию горы, к вершине которой поднимались белые мраморные ступени. Ангел взял меня за руку и повел вверх по ступеням. Его слёзы стекали по щекам, по руке. Падали на ступени и превращались в колокольчики.
Мы преодолели семь тысяч ступеней, ведущих вверх, и вышли на высокогорное плато, выложенное ослепительно белым мрамором. В центре стоял огромный дубовый стол, с вырезанным на нём символом Вечной Жизни. За столом сидели три Старца. Один — в чёрном просторном одеянии, другой — в белом, третий — в красном. Ангел притих, перестал причитать, и лишь нервно всхлипывал, виновато опустив голову и плечи, встал на колени.
Старцы строго смотрели на меня. Взгляд был проницательно сверлящим, проходящим насквозь — буравящим сокровенное и потаенное в тайных уголках страдающей души. И словно время остановилось...свернулось в звенящую точку, застывшую в сердце безграничной Вселенной. И ветер превратился в неподвижность...Казалось сама Вечность обрела реальные черты и стала властвовать над Миром.
- Укрытая сном! Ты прибыла на суд! И твой приговор будет суров! - Промолвил один из Старцев, одетый в красное одеяние.
На столе я заметила толстую книгу в инкрустированном переплете, открытую на шестидесятой странице. Листы были толстые, с рисунками и надписями, выполненными разными красками и чернилами. Я почему-то точно знала, что в книге восемьдесят листов, из них тридцать, исписаны, а пятьдесят совершенно белые....
И вдруг чистые листы стали менять цвет, обретая дымчато-фиолетовый оттенок, постепенно переходящий в грязно-серый.
Грозный старец молвил:
- Ты нарушила Договор, лишая себя жизни и возможности исправить свои ошибки. Ты посмела бросить вызов Творцу, убедив себя в несправедливости Его Деяний. Ты усомнилась в Высочайшей Справедливости, и поддалась воздействию величайшего из грехов жизни — унынию. Ты позволила малодушию взять верх над Силой Воли. Ты совершила самый гнусный грех на Земле!
- Укрытая сном! Ты решила, что лишая себя права жить, ты ликвидируешь все свои проблемы? - Продолжил Старец в белом. - Душа твоя будет маяться на Земле в царстве теней не прожитые тобой в теле пятьдесят лет. Ты будешь присутствовать там, где должна протекать река твоей жизни, будешь видеть, как будет мучиться твоя стареющая мать, не обретя твоей поддержки и защиты в старости, будешь видеть, как твой возлюбленный будет совершать непоправимые ошибки и попадёт в беду, но ты не сможешь ему помочь. Желание близости будет изматывать тебя, но ты не сможешь получить удовлетворение. Жажда будет тебя иссушать, но ты не сможешь её утолить. Холод будет сковывать твою душу, но ты не сможешь согреться. Пятьдесят страшных лет ты будешь изгоем и на Земле, и в Астрале. А не рождённые тобой дети пропустят намеченные сроки, и не обретут сохраненные для них крупицы мудрости, и будут тлеющими лучинами на оборотной стороне Вселенной.
- И только по прошествии срока изгнания Властители Кармы примут твою истерзанную душу в лоно особых грешников, для дальнейшего реинкарнациионого процесса. - Продолжил Старец в черном. - Но...следующая жизнь твоя будет сокращена на пятьдесят лет...и в рассвете сил земная жизнь твоя непредсказуемо прервётся, не позволив свершить всё задуманное и начатое. Над тобой будут рыдать твои дети, оставленные без средств существования и без опеки, родные и близкие будут в шоке от случившегося, ничего не понимая и проклиная небеса, задавая бесконечное: «За что, и почему?» , не догадываясь о том, что в происшедшем виновна только ты одна.
Я не помню, как спустилась в предгорье и попала в парк. Краски обрели человеческую реальность, а в голове звучали слова старцев.
Ветер пропел песню и беззвучно повис на ветках клёна.
И я увидела тебя.
***
На щеках Ынхэн поблескивали слёзы.
- Я знаю, что мы сейчас должны сделать. Я чувствую. - Произнесла Ынхэн. - Потерянное время разных людей находится в разных местах: в лепестках розы, в скорлупе ореха, в осколках бутылок. А твоё — в жилках кленового листа....я чувствую, что оно рядом...
Женщины наклонились к куче мусора и стали её разгребать. И вдруг сердце Наташи забилось сильнее. Её рука потянулась к листу, у которого явно пульсировала центральная жилка. Но неожиданный порыв ветра подхватил его, словно дразня и играя, подбросил на ветки рядом растущей высокой сосны....
3. Миг до рассвета
Веки сомкнулись, словно на ресницы опустилось тысячелетнее время. Но странное чувство присутствия не давало возможности погрузится в исцеляющий сон. Виктор лежал на спине, на диване. Глаза закрыты, но чувства обострены, как никогда. Мысли обратились в ожидание, и в самый ответственный момент послышался щелчок в дверном замке, входная дверь распахнулась, и послышались лёгкие приближающие шаги. Виктор открыл глаза...Дверь в спальню тихо отворилась, и на пороге появилась она.
- Наташка! - Виктор вскочил с дивана. Бросился к ней на встречу, привлёк к себе, усадил на колени.
- Наташка! Я просто рад! Я так ждал...Ты молодец, гордость моя не давала мне возможности сделать первый шаг...
Наташа обвила его шею своими руками, поцеловала в щёку. Она молча уткнулась носом в его шевелюру и, показалось, тихо всхлипнула.
- Наташа! Я столько передумал за этот год.... Мы с тобой такие не нормальные! Время быстротечное и жизнь непредсказуемая, а мы драгоценные минуты тратим на ругань...вместо того, что бы наслаждаться жизнью и любовью. Я так виноват перед тобой. Прости меня, родная. Я так много хотел тебе сказать, но не нахожу сейчас подходящих слов.
Они молча сидели на диване обнявшись, превратившись в одно живое монолитное существо. И господин Миг остановился, залюбовавшись единением и гармонией. Музыка сердец стала единой. Слова не нуждались в том, что бы их произнесли. Не произнесённые - они рисовали узоры на стенах и ковре, на ладонях и ресницах, ждали, когда рассветные лучи внесут свои краски, сделав рисунок более выраженным. Сердечное тепло заполнило спальню и потоком горной реки вырвалось за пределы городской квартиры, помчалось, согревая редких ночных прохожих, ширилось и разрасталось, став теплом зарождающегося дня.
Ночь вуалью скользнула по городским улицам и беззвучно взошла на небосклон, уступая место рассвету.
- Прости, - прошептала Наташа, выскользнула из объятий, виновато посмотрела в глаза Виктору, словно выстрелила из пистолета. И ноты тревоги стали заполнять пространство.
Виктор подскочил, словно загорелось одеяло. В комнате никого не было, но сохранился еле ощутимый аромат духов... её духов...
«Что за ерунда? - Пронеслось в голове.- Что я забыл сделать? Что-то весьма важное»...
И тут он вспомнил! Это был сон? Или...
Рассвет еле уловимым прикосновением напомнил о себе. Небо из чёрного со стразами-звёздами стремилось к тёмно-синему.
Виктор бросился к телефону и набрал номер. В течении полу часа он постоянно звонил, но никто не подходил к телефону.
И вот щелчок.
- Наташа! - Виктор заорал в трубку. - Наташа! Почему ты так долго не подходила к телефону?
В ответ всхлипывания.
- Наташа, что произошло? - Нетерпение билось о мембраны и сознание.
- Это не Наташа...я Лена. Здравствуй, Витя. Я тебя узнала. - Произнесла и замерла самая близкая подруга Наташи. - Приезжай.
- Что? Что произошло? - Тревога заползла за ворот рубашки, провела шершавой рукой по спине.
- Я сегодня проснулась очень рано, - словно на исповеди продолжила Лена. - Меня словно кто-то подтолкнул, или позвал....к Наташе. Я взяла запасные ключи от её квартиры и пошла.
- Что? Что дальше? Что ты так медлишь?
- Наташа выпила снотворное.
- Вот новость!
- Она выпила всю упаковку сразу. Я вызвала скорую. Сказали, что сделают всё возможное.
4. Год спустя
Солнце неторопливо клонилось к горизонту, врезаясь во встречные облака, изображающие диковинных птиц, золотыми лучами. Осенний парк притих, в ожидание важного действия, словно это непременно должно отразится на общем течение времени мирового пространства. Оскольчатое лупоглазое тепло боролось за право существования, хотя явные признаки его поражения сквозили повсюду, в том числе и в самом остывающем воздухе.
По главной аллее парка шли двое — обнявшись, словно слившихся в единое и монолитное создание. Мужчина и Женщина. Они тихо разговаривали, и ноты их голосов тонули в торжестве угасающего дня. Да и слова были не нужны, потому, что в ауре двоих очевидным было единение и взаимопонимание, под крылом всемогущей любви.
- Наташа, у меня чувство, что мы знакомы с тобой тысячу лет.
- И никогда не расставались.
Улыбающаяся пауза зависла, понимая, что она совершенно не портит созданной картины миролюбия.
Листья, в прощальном вальсе, бесшумно, не торопливо, один за другим, отправлялись в последнее своё путешествие.
Впрочем, тишину и умиротворение одно создание позволило себе нарушить, интенсивно и виртуозно размахивая метлой, в совершенно нехарактерное для работы дворников время. Увидев молодую пару, обладательница уборочного инвентаря остановилась, и пристально посмотрела на женщину.
- Здравствуйте! - Неожиданно для себя громко сказала Наташа.
- Ты с ней знакома? Она как-то недопустимо вольно смотрит на тебя, словно на закадычную подругу. - Виктор явно был озадачен поведением своей спутницы.
- Мне она не знакома...но и среди мусорщиков есть отличные люди. - Голос Наташи прозвучал предательски странно, словно впитал в себя оттенки разверзшийся пропасти.
- Ты что-то от меня решила скрыть?
- У меня иногда возникает такое чувство, что я что-то очень важное забыла. Что-то совершенно сокровенное единожды раскрылось передо мной, но лишь на одно мгновение, и я не помню его очертание......ты знаешь, с некоторых пор мне кажется, что самое загадочное находится на поверхности, на самом видном месте, но обыватели его не замечают, даже не задумываясь о достоинствах неинтересных для них вещей...
- Забудь. Всё в прошлом. Главное, что мы вместе, что мы нашли друг друга.
Лицо мусорщицы осветилось светом, в глазах отразилось таинственное сияние, и уголки губ тронула тёплая улыбка.
Молодая пара продолжила свой путь по аллее, а женщина с метлой смотрела им вслед, погрузившись в раздумья. Вдруг резкий порыв ветра, с силой необузданной стихии, врезался в берёзовые ветви, с намерением их вывернуть и завязать в узел, стряхивая с них остатки прощающихся с жизнью листьев. Ынхэн быстро повернулась к куче мусора, заботливо ей созданной, наклонившись стала судорожно в ней что-то искать.
Небо медленно натягивало на себя маску отчуждённости, готовое сменить свой наряд и примерить ожерелья, предлагаемые Госпожой Тьмы. Солнце грациозно окунулось в потоки скользящего времени, прощаясь с уходящим днём, благодаря его за терпение и понимание.
- Витя, ты никогда меня больше не отпускай. - Уверенно произнесла Наташа. - Знаешь, мне в последнее время стали снится странные сны, словно я поднимаюсь по лестнице ….но я ничего не помню, кроме этих мраморных бесконечных ступеней....
© Copyright: Наталья Хегай, 2017
Свидетельство о публикации №217082401042
